замначальника департамента глюков и монстров
(На самом деле, этот текст - это пересказ одного очень интересного научного семинара, из тех, на которые я хожу, сильно разбавленный моими собственными домыслами.)
О ревности
Что мне часто не нравится в текстах про отношения (например, в “Парадоксе страсти”, который вообще-то удивительно удачная поп-психологическая книжка), так это восприятие ревности. Меня беспокоит, когда ревность представляется этаким монолитным и фундаментальным, неделимым, однозначным, всегда одинаковым чувством. Такой чёрный кирпич, который всегда падает на голову при соблюдении определённых условий.
Это в корне очень опасный подход, и это тем заметнее, что к другим эмоциям мы вообще-то так не относимся. Большинство людей способны воспринять идею, что примерно одно и то же поведение партнёра по коммуникации в зависимости от контекста и от партнёра вызывает радость и нежность или раздражение и обиду. Взаимно однозначной связи между внешними событиями и внутренними реакциями вообще-то не бывает, кроме наиболее базовых эмоций и наиболее общих описаний ситуаций вроде: “когда мне или моему близкому угрожает опасность, я пугаюсь”.
А с ревностью вообще всё довольно сложно, потому что она не базовая эмоция, а композитная и довольно-таки сложно организованная. Из личного опыта я могу сказать, что бывало такое, что сильные, мрачные, всеобъемлющие эмоции охватывали меня в абсолютно нелепых ситуациях - вроде того, что мой друг именно сегодня пошёл гулять не со мной, или что мой партнёр на десять секунд отвернулся от меня в людном месте, чтобы поболтать с кем-то ещё, - а бывало, что совершенно никакой реакции не вызывали события, с условно общепринятой точки зрения гораздо больше к тому располагающие.
Основная психоаналитическая теория ревности, которую я знаю, принадлежит Мелани Кляйн, и первоисточник я не читал. Вообще в прямом пересказе она, как и значительная часть психоаналитических теорий звучит довольно безумно, поэтому прямой пересказ я делать не буду, а перескажу общо, но близко к тому, что я знаю про оригинал.
Так вот, говоря в общем, по Кляйн базовые импульсы ревности и зависти возникают тогда, когда младенец чувствует, что не может полагаться на свой источник добра, радости и всевозможных прекрасных ощущений в жизни (конкретно грудь матери), и в качестве защиты от этих невыносимых амбивалентных эмоций, расщепляет данный возлюбленный объект на идеализированный (к которому можно испытывать любовь) и порочный (к которому можно испытывать агрессию). И одну из позиций переносит на себя и на третий объект-разлучника.
То есть, если упрощать, базовых схем ревности две: есть замечательный я-есть ЕЩЁ БОЛЕЕ замечательный X-есть отвратительный партнёр или есть негодный я-есть ЕЩЁ БОЛЕЕ негодный X-есть идеальный партнёр.
Но в реальности всё может быть сложнее, потому что дальше возникает целый веер вариантов того, что именно можно делать с этими фигурами дальше. Например, можно уничижать себя (первоначально идеализированного) на основе сравнения с ещё более идеальным X. Или, наоборот, можно испытывать бурное возмущение тем, что Х недостаточно хорош (потому что он должен быть великолепен сопоставимо возложенной в его идеализацию эмоциональной энергии, а то иначе картина мира осыпается). Аналогично, деидеализированный конкурент может возмущать, если он хорош недостаточно, и даже способствовать повышению самооценки, если по значимым для ревнующего критериям он “на уровне”.
И всякие ещё другие варианты, потому что в реальной жизни вообще всё сложно.
Эта концепция, на мой взгляд, очень красива и хорошо ложится на реальные случаи, но не отвечает на один из фундаментальных вопросов: как люди выбирают, к кому они испытывают ревность, а к кому нет? Люди могут ревновать больше, ревновать меньше, ревновать одинаково или не ревновать вообще к людям своего пола, людям другого пола, людям сходного или отличающегося уровня привлекательности, сходного или отличающегося возраста, сходного или отличающегося социального статуса, сходного или отличающегося культурного уровня, большей или меньшей степени соответствия гендерным стереотипам.
Люди могут ревновать или не ревновать к друзьям, родственникам, деятельности, смерти.
И здесь, видимо, кроется какая-то потрясающе интересная информация о структуре человеческого “я”, самовосприятии.
И тут надо ещё заметить, хотя я пока не знаю, как сделать это замечание недискомфортным для потенциального читателя, что ревность подразумевает объектность, партнёр объект (либо находящийся в моих границах и нарушающий их своим выходом за их пределы, либо слитый со мной, и тогда я тоже объект, перестающий существовать с уходом партнёра). То есть, состояние сознания ревнующего человека не субъектно по определению.
Это соображение вообще-то никого ни к чему не обязывает, потому что не все из нас бодхисаттвы, тем более, не все из нас бодхисаттвы двадцать четыре часа в сутки и, собственно, никто не обязан бодхисаттвой вообще быть.
Но для меня аргумент, почему лично для себя я всегда рассматриваю переживание ревности как проблему. Это не значит, что партнёр всё делает правильно, даже скорее всего нет, потому что, если у нас настолько рассыпалась коммуникация, что мне ничего не мешает его свободно объективизировать, то и он тоже что-то не так делает, когда в отношениях что-то идёт не так, всегда всем больно и всегда все неправы, по моему опыту.
Но для меня вообще не работает то понимание ситуации переживания мной ревности, в котором это тот самый чёрный кирпич, который партнёр взял и положил мне на голову, потому что вот так он плохо поступает или поступал в прошлом.
Мои эмоции по поводу отношений - это про моё состояние (плохое) и про нашу коммуникацию (нарушенную), а не про конкретные действия (не поддающиеся априорной оценке).
О ревности
Что мне часто не нравится в текстах про отношения (например, в “Парадоксе страсти”, который вообще-то удивительно удачная поп-психологическая книжка), так это восприятие ревности. Меня беспокоит, когда ревность представляется этаким монолитным и фундаментальным, неделимым, однозначным, всегда одинаковым чувством. Такой чёрный кирпич, который всегда падает на голову при соблюдении определённых условий.
Это в корне очень опасный подход, и это тем заметнее, что к другим эмоциям мы вообще-то так не относимся. Большинство людей способны воспринять идею, что примерно одно и то же поведение партнёра по коммуникации в зависимости от контекста и от партнёра вызывает радость и нежность или раздражение и обиду. Взаимно однозначной связи между внешними событиями и внутренними реакциями вообще-то не бывает, кроме наиболее базовых эмоций и наиболее общих описаний ситуаций вроде: “когда мне или моему близкому угрожает опасность, я пугаюсь”.
А с ревностью вообще всё довольно сложно, потому что она не базовая эмоция, а композитная и довольно-таки сложно организованная. Из личного опыта я могу сказать, что бывало такое, что сильные, мрачные, всеобъемлющие эмоции охватывали меня в абсолютно нелепых ситуациях - вроде того, что мой друг именно сегодня пошёл гулять не со мной, или что мой партнёр на десять секунд отвернулся от меня в людном месте, чтобы поболтать с кем-то ещё, - а бывало, что совершенно никакой реакции не вызывали события, с условно общепринятой точки зрения гораздо больше к тому располагающие.
Основная психоаналитическая теория ревности, которую я знаю, принадлежит Мелани Кляйн, и первоисточник я не читал. Вообще в прямом пересказе она, как и значительная часть психоаналитических теорий звучит довольно безумно, поэтому прямой пересказ я делать не буду, а перескажу общо, но близко к тому, что я знаю про оригинал.
Так вот, говоря в общем, по Кляйн базовые импульсы ревности и зависти возникают тогда, когда младенец чувствует, что не может полагаться на свой источник добра, радости и всевозможных прекрасных ощущений в жизни (конкретно грудь матери), и в качестве защиты от этих невыносимых амбивалентных эмоций, расщепляет данный возлюбленный объект на идеализированный (к которому можно испытывать любовь) и порочный (к которому можно испытывать агрессию). И одну из позиций переносит на себя и на третий объект-разлучника.
То есть, если упрощать, базовых схем ревности две: есть замечательный я-есть ЕЩЁ БОЛЕЕ замечательный X-есть отвратительный партнёр или есть негодный я-есть ЕЩЁ БОЛЕЕ негодный X-есть идеальный партнёр.
Но в реальности всё может быть сложнее, потому что дальше возникает целый веер вариантов того, что именно можно делать с этими фигурами дальше. Например, можно уничижать себя (первоначально идеализированного) на основе сравнения с ещё более идеальным X. Или, наоборот, можно испытывать бурное возмущение тем, что Х недостаточно хорош (потому что он должен быть великолепен сопоставимо возложенной в его идеализацию эмоциональной энергии, а то иначе картина мира осыпается). Аналогично, деидеализированный конкурент может возмущать, если он хорош недостаточно, и даже способствовать повышению самооценки, если по значимым для ревнующего критериям он “на уровне”.
И всякие ещё другие варианты, потому что в реальной жизни вообще всё сложно.
Эта концепция, на мой взгляд, очень красива и хорошо ложится на реальные случаи, но не отвечает на один из фундаментальных вопросов: как люди выбирают, к кому они испытывают ревность, а к кому нет? Люди могут ревновать больше, ревновать меньше, ревновать одинаково или не ревновать вообще к людям своего пола, людям другого пола, людям сходного или отличающегося уровня привлекательности, сходного или отличающегося возраста, сходного или отличающегося социального статуса, сходного или отличающегося культурного уровня, большей или меньшей степени соответствия гендерным стереотипам.
Люди могут ревновать или не ревновать к друзьям, родственникам, деятельности, смерти.
И здесь, видимо, кроется какая-то потрясающе интересная информация о структуре человеческого “я”, самовосприятии.
И тут надо ещё заметить, хотя я пока не знаю, как сделать это замечание недискомфортным для потенциального читателя, что ревность подразумевает объектность, партнёр объект (либо находящийся в моих границах и нарушающий их своим выходом за их пределы, либо слитый со мной, и тогда я тоже объект, перестающий существовать с уходом партнёра). То есть, состояние сознания ревнующего человека не субъектно по определению.
Это соображение вообще-то никого ни к чему не обязывает, потому что не все из нас бодхисаттвы, тем более, не все из нас бодхисаттвы двадцать четыре часа в сутки и, собственно, никто не обязан бодхисаттвой вообще быть.
Но для меня аргумент, почему лично для себя я всегда рассматриваю переживание ревности как проблему. Это не значит, что партнёр всё делает правильно, даже скорее всего нет, потому что, если у нас настолько рассыпалась коммуникация, что мне ничего не мешает его свободно объективизировать, то и он тоже что-то не так делает, когда в отношениях что-то идёт не так, всегда всем больно и всегда все неправы, по моему опыту.
Но для меня вообще не работает то понимание ситуации переживания мной ревности, в котором это тот самый чёрный кирпич, который партнёр взял и положил мне на голову, потому что вот так он плохо поступает или поступал в прошлом.
Мои эмоции по поводу отношений - это про моё состояние (плохое) и про нашу коммуникацию (нарушенную), а не про конкретные действия (не поддающиеся априорной оценке).
@темы: методы жизни, психология вообще и моя в частности, сексуальность и/или отношения