Помню днём одиннадцатого меня захлестнуло тёмной тоской и тревогой, как будто случилось что-то плохое, хоть и не смертельное. Я трясся до позднего вечера, потом всё отодвинулось другими делами.
Сегодня мне снилось (буду опаздывать на праздненство по поводу новых сигар, чтобы записать это), что я участвовал в войне, научившись выпадать из самолёта как-то так, что это спасало людей от бомб, что я иду по улице и рассказываю об этом Аше Гарридо как о событиях своей жизни ("А вы мне раньше даже снились," - говорю я снящемуся мне человеку, который раньше не снился мне никогда), а Аше, оказывается, знает Бу, который где-то там искал со мной встречи в каком-то доме, где собирается много людей, мне знакомых. Я вдруг начинаю рассказывать, излишне горячась, фрагмент всего того, чем я оперирую. ("Смотри," - говорю я, - "это познаёт мир через системы, а это - через алгоритмы". Аше смотрит очень странно.)
Потом я в доме, где собирается много знакомых мне людей. Все сидят за большим столом, и у них какая-то движуха, выглядящая скорее глупо. По левую руку от меня через угол сидит Бу, коротко разговаривает со мной в манере, чтобы собеседник не понимал, как реагировать, я и не понимаю (у меня во сне всегда проявления эмоций более непосредственные), куда-то отходит.
Потом я разговариваю со сводной сестрой, которая спрашивает у меня, почему я чихаю. "- Купила два мороженных по цене одного," - говорю я, что чистая правда и было позавчера у метро Университет. Потом она рассказывает мне, что бывает дом в квартире, а бывает дом частный, дом в квартире лучше. Я вдруг вспоминаю, что она живёт в частном доме (а это уже не так).
Я проснулся с горечью ошибки, которая совершена при моём непрямом участии и непрямо же меня коснётся. Мне до сих пор очень не по себе.